Ведь ему, по завещанию великого кагана, вместе с Кипчакской степью отхо-
дил в полное владение весь Хорезм.
   Джучи-хан, рассердившись на то,  что  в  будущей  столице  его  удела
братьям разрешено участвовать в разделе богатства, решил не  торопиться;
он занимался любимой охотой на диких лошадей и равнодушно говорил:
   - Без меня им все равно Гурганджа не взять. Пусть они сперва расшибут
себе лбы.
   А Джагатай, завистливый и жадный, во время своих попоек клялся:
   - Джучи получил слишком большой удел и хочет  всем  лучшим  завладеть
один. Ему я Гурганджа не отдам, сперва я обращу его в развалины.
   Гургандж, столица династии Хорезм-шахов, город напыщенных  кипчакских
ханов, богатых купцов, искусных ремесленников  и  разноплеменных  рабов,
после вторжения монголов в Мавераннагр переживал тревожное время.
   После бегства шахини Туркан-Хатун, державшей город в жестокой узде, и
отъезда всех родичей династии хорезмшахов многолюдная  столица  осталась
во власти кипчакских главарей. Каждый из них мечтал хоть на один  месяц,
хоть на один день стать верховным повелителем мусульманских земель.  Од-
нако, пока ханы и беки ссорились, кипчакский бек Хумар-Тегин, не дожида-
ясь, чтобы его подняли на "белом войлоке почета", сам объявил себя  сул-
таном Хорезма. Все беспрекословно ему покорились, и седобородые имамы  в
мечетях стали усердно возносить за него молитвы.
   Новый владыка Хорезма, Хумар-Тегин, прежде всего проявил свою  власть
ревностью к религии ислама: он приказал отыскивать и сажать в башню тех,
кто не ходил ежедневно на молитву в мечеть. По всему городу вместе с во-
оруженными стражниками зашагали раисы. Они палками  наводили  порядок  и
наказывали недостаточно богомольных. Новый султан назначил  главным  на-
чальником охраны города своего родича Алла эд-Дина Эль-Хайати и увеличил
число ночных сторожей за счет новых налогов. Однако разбои в городе нис-
колько не уменьшились, особенно грабились склады  хлеба  и  риса.  Росла
тревога,- все боялись, что станет с жителями великого города, когда при-
будут страшные монгольские всадники.
   Султан Хумар-Тегин через глашатаев и имамов успокаивал население, ут-
верждая, что монголы вовсе не подойдут к Гурганджу, что они уже  насыти-
лись, ограбив Бухару, Самарканд и Мерв, и уже готовятся двинуться обрат-
но в свои степи.
   Гургандж, казалось, жил своей прежней жизнью: так же утром  с  высоты
минаретов азанчи призывали правоверных на молитву, так же на базаре куп-
цы садились около разложенных товаров и  зазывали  покупателей;  так  же
непрерывной толпой шли прохожие по узким улицам, но торговля и ремеслен-
ная жизнь города с каждым днем замирала.
   Купцы жаловались, что торговля падает  и  у  некоторых  почти  совсем
прекратилась. Покупатели только справлялись о цене, причмокивая, покачи-
вали головами, но не покупали, хотя цены на товары уже снизились наполо-
вину.
   Только съестные продукты все дорожали, и горожане спешно  закупали  и
муку, и пшено, и вяленый предвидя, что подвоз припасов прекратится.  Со-
биравшиеся на перекрестках шептали:
   - Татары близко. Татары подходят большими силами. Татары будут  осаж-
дать наш город. Стены высокие, крепкие, осада продлится долго. Мы съедим
всех баранов и коней, а что будет потом? Куда скрыться, куда бежать?
   Разные невероятные слухи волновали и радовали горожан:
   - Джелаль эд-Дин собрал пятисоттысячное войско.  Он  уже  движется  к
Гурганджу. Он разбил большое войско татар, и  они  бежали  на  восток...
Другие говорили:
   - Татары покрутятся вокруг стен и не смогут  их  взять.  Разве  можно
взять Гургандж? Они уйдут на север. Старые люди знают это...
   Из города стали уходить караваны верблюдов. Вместо вьюков по обе сто-
роны горбов висели корзины, из них выглядывали женщины и дети, уезжавшие
к туркменам в Мангишлак. В то же время в город прибывали другие караваны
- и на конях, и в повозках, и на  ослах,-  это  торопились  укрыться  за
крепкими, высокими стенами Гурганджа семьи знатных  беков,  бежавших  из
своих усадеб.
   На базаре стали исчезать продавцы лепешек, закрывались пекарни.  Цены
на баранов и лошадей росли, даже простой осел расценивался  так  дорого,
как еще недавно стоил добрый конь.
   Монголы появились перед городом внезапно, среди дня. Сразу никто даже
не сообразил, что случилось. Около южных  ворот  кочевники  пригнали  из
степи гурт скота. Стадо баранов и коров остановилось около  моста  через
канал, пока сторожа получали у пастухов плату за пропуск в город.
   Вдруг около двухсот всадников, одетых  необычно,  не  похожих  ни  на
туркмен, ни на кипчаков, вынырнули из клубов белой пыли, поднятой стадом
скота. Эти всадники на небольших, но быстрых конях  стали  втаскивать  к
себе на седла баранов и отгонять остальной скот, вступая в пререканья  и
драку с пастухами.
   Затем всадники зарубили нескольких пастухов, споривших с ними, и,  не
торопясь, посвистывая и щелкая плетьми, погнали стадо обратно  прочь  от
города; они перешли по мосту через большой канал и медленно  направились
дальше.
   В городе поднялась тревога. Султан Хумар-Тегин послал тысячу кипчаков
догнать дерзких грабителей и привести их к нему живыми для казни.

   Глава седьмая. КАРА-КОНЧАР ИЩЕТ КОНЕЦ СКАЗКИ

   Походку дивную я жажду снова видеть, И
   сердце в жертву дам за лепет уст твоих.
   (Из персидской песни)

   Спасаясь от монголов, Кара-Кончар пробирался песками к реке  Джейхун.
Вдали растянувшимися цепочками иногда показывались  монгольские  отряды.
Все они двигались на север, к Гурганджу. Приходилось сворачивать обратно
в пески, делать длинные обходы, расспрашивать  случайных  кочевников,  в
страхе метавшихся по Кзылкумам, так как отовсюду надвигались монголы.
   Вместе с Кара-Кончаром ехали  два  почерневших  от  зноя  туркмена  в
больших овчинных шапках - всегда угрюмый мальчик и бородатый дервиш.
   Ночью при слабом свете полумесяца путники пробрались незамеченными  к
берегу широко разлившейся реки. Они прошли кабаньей тропой сквозь  высо-
кие камыши и оказались близ воды. Несколько больших неуклюжих лодок-каю-
ков с высоко поднятыми носами плыли мимо. В них виднелись люди,  лошади,
бараны. На крики и просьбы пустить в лодки оттуда отвечали:  "Аллах  вам
поможет, у нас нет места". На одной лодке отозвались:
   - Правоверный не покидает правоверного в беде!
   И рулевой направил лодку к берегу. Он согласился довезти всех до  са-
мого Гурганджа.
   - Сколько же ты хочешь за провоз? - спросил Кара-Кончар.
   - Э, о чем говорить! Сегодня и деньги, и вещи, и скот - все не  имеет
цены, все перепуталось. Ты сейчас в беде, и я в такой же беде:  мой  дом
разорили, семью вырезали. На что мне и для кого копить деньги? Плывите!
   Крепкая большая лодка забрала путников и их коней быстро поплыла, по-
качиваясь на мутных волнах широкого Джейхуна. Иногда  на  правом  берегу
показывались монгольские разъезды. Тогда лодка держалась ближе к  левому
берегу. Через четыре дня лодка въезжала  в  широкий  канал,  разрезавший
Гургандж на две части: старый город, обнесенный высокой стеной, и приго-
род, где дома притались в тутовых садах.
   Кара-Кончар достал из-за пояса кожаный  мешочек,  затянутый  шнурком,
отсчитал десять золотых динаров и положил их на широкую ладонь владельца
лодки.
   - Не знаю, придется ли еще с тобой встретиться. Ты скажи  по  крайней
мере твое имя.
   Рулевой усмехнулся и сдвинул на затылок красный тюрбан.
   - Зовут меня Керим-Гулем, кузнец. А тебя я узнаю, хоть ты и не  гово-
рил твоего имени. Твой вороной конь с легкими стройными ногами и лебеди-
ной шеей может принадлежать только тому, про кого уже рассказывают сказ-
ки и поют песни. Если ты будешь здесь драться с язычниками,  я  приду  в
твою дружину.
   Кара-Кончар его уже не слушал. Он внимательно вглядывался вдаль,  от-
куда по другой стороне канала приближалась туча пыли.
   Вырисовывались конские морды и склонившиеся к гривам кипчакские всад-
ники. Они кричали, хлестали коней, издали доносился  глухой  шум  и  рев
хриплых голосов.
   Впереди скакал человек на большом белом коне. Он мотался в седле, го-
товый свалиться. Белый тюрбан и желтый халат  были  в  кровавых  пятнах;
конь был залит красными потоками, а в шее коня застряла длинная  стрела.
Кипчаки вихрем пронеслись по мосту.
   - Они близко, они за нами! Спасайтесь! - донеслись их отчаянные  кри-
ки.
   Кара-Кончар около ворот города сдержал вороного жеребца, который  го-
рячился и плясал, видя мчавшихся коней. Кипчаки влетели в ворота, за ни-
ми въехал Кара-Кончар со своими спутниками.  Ворота  с  тягучим  скрипом
задвинулись, и сторожа заложили их тяжелыми бревнами.
   Один всадник остановился около сторожей и рассказывал :
   - Новый султан Хумар-Тегин послал нас захватить две  сотни  монголов.
Они угнали наш скот. Увидев нас, они помчались,  как  испуганные  крысы,
бросив захваченное стадо. Кто знал, что они готовили западню и нашу  ги-
бель! Около сада Тиллялы налетели на нас из засады тысячи две этих беше-
ных язычников. Они окружили нас со всех сторон, поражали издали длинными
стрелами, сбивали всадников и ловили лошадей. Все наши храбрецы  погибли
там! Вот все, что осталось от нашего отряда. Зачем только султан  послал
нас на эту бойню?
   - А зачем вы избрали себе поросячьего султана? - воскликнул Кара-Кон-
чар.
   Все оглянулись: кто осмелился сказать такое слово про султана?
   А Кара-Кончар продолжал кричать:
   - Аллах и трусость выгнали из Хорезма злую суку, царицу Туркан-Хатун,
и всю свору ее прихлебателей. Убежал и толстозадый шах Мухаммед;  теперь
собаки рвут его падаль! Когда стая шакалов выметена ветрами бури, вы ре-
шили выбрать себе новое огородное пугало Хумар-Тегина! Порядочный хозяин
ему не доверит даже стадо облезлых козлов, а вы сделали его  начальником
войск, и вы же вручили ему защиту города!.. Рабское вы племя! Не  можете
жить без палок...
   Два джигита, спутники Кара-Кончара, загородили его.
   - Тише, Кара-Кончар! Ведь здесь кругом кипчаки. Они  одного  с  шахом
рода. Поедем отсюда!
   Воины и сторожа, бывшие у ворот, онемели от слов "черного всадника".
   - Что за смелый джигит! А ведь он сказал  правду.  Разве  Хумар-Тегин
раньше отличался в бою, разве он выделялся бескорыстием  или  умом?  Вся
сила его в том, что он ходил хвостом за шахиней  Туркан-Хатун.  С  таким
султаном мы все пропадем.
   Кара-Кончар медленно ехал по главной улице Гурганджа и черными  суро-
выми глазами посматривал на встречную толпу. Своим спутникам он сказал:
   - Отправляйтесь на базар, найдите там чайную Мердана. Все его  знают.
Там ждите меня. Сейчас я поеду один.
   Половина лавок базара была закрыта. В тех же, где грудами лежали шел-
ка и тонкие шерстяные ткани, продавцы уже не зазывали  покупателей.  Они
тоскливо сидели кружком и рассуждали: что будет?
   - Если враги осадят город, мы не продадим ни локтя. Кто захочет поку-
пать, когда язычники, как звери, ворвутся в город и все  возьмут  даром?
Еще уцелеет ли наша голова?
   "Башня вечного забвения" находилась возле дворца  хорезм-шаха.  Одним
боком она выходила на площадь. Подъезжая к ней, Кара-Кончар всматривался
в небольшие круглые отдушины, заменяющие окна, и думал: "Где,  за  каким
окошком запрятана она, цветок пустыни? Жива ли она?  А  если.  жива,  то
сохранила ли она сладостные черты невинного  лица,  светящиеся  глаза  и
нежные девичьи руки? В этой ужасной башне люди сходят с ума, женщины об-
ращаются в дряхлых старух...  Может  быть,  и  Гюль-Джамал,  прикованная
цепью к стене, теперь..." - и он ужаснулся,  подумав,  кого  он  увидит.
Лучше смерть, сразу смерть в бою, чем увидеть ее, свет его жизни,  иной,
безобразной, безумной...
   У подножия башни, близ низкой железной двери,  на  ступеньках  дремал
бородатый сторож с кривой старой саблей на коленях. Возле него на коври-
ке лежало несколько сухих лепешек и в деревянной чашке два черных медных
дирхема. Плохо сейчас родственники заботятся о заключенных! Думают  лишь
о себе, как бы самим спастись! А в отдушины стены просовывались  костля-
вые, сухие руки и слышались крики:
   - Вспомните о страдающих! Бросьте кусок хлеба лишенным света!
   - Эй, старик, подойди ко мне! - сказал сторожу Кара-Кончар.
   Старик очнулся, мотнул седой бородой и уставился на джигита, не думая
вставать.
   - Чего тебе надо?
   Кара-Кончар подъехал ближе к старику, и тот приподнялся.
   - Возьми эту монету и расскажи мне, много ли в тюрьму  прибыло  новых
заключенных.
   - А если и много, то тебя это не касается.
   - Но старых заключенных осталось, вероятно, тоже немало.
   - Кто не подох от грязи, клещей и голода, тот еще висит на крючке на-
дежды.
   - Вот тебе еще динар. Скажи мне, имеются ли среди заключенных  женщи-
ны?
   - Есть две старухи; их посадил новый султан за то, что они  колдовали
и хотели нагнать на него болезнь.
   - А молодых женщин нет?
   - Что ты ко мне пристал? Ты кто: судья, начальник палачей или старший
имам мечети? Я не смею разговаривать с тобой. Может быть, ты разбойник и
хочешь освободить других головорезов. Возьми назад свои деньги и  отъез-
жай отсюда.
   Кара-Кончар поднял плеть и хотел ударить сторожа, но чья-то рука мяг-
ко удержала его. Он оглянулся. Высокий старик с длинными до плеч волоса-
ми, одетый в рубища, горящими глазами встретил гневный взор  Кара-Конча-
ра.
   - Видно, ты не знаешь здешних порядков и потому так говоришь  с  этим
стариком. Уйдем подальше отсюда, и я тебе все объясню. Смотри,  пока  ты
говорил, уже из ворот вышли человек десять палачей - джандаров  султана;
они все глядят в эту сторону и готовы на тебя наброситься... Пойдем ско-
рее отсюда, послушай моего слова, следуй за мной.
   Кара-Кончар тронул коня и поехал за  странным  стариком.  В  переулке
старик еще ускорил шаги и вскоре завернул в глухую улицу. Здесь он оста-
новился.
   - Ты не удивляйся, что я заговорил с тобой. Я уже целый  год  хожу  к
тюрьме и передаю хлеб моему господину, брошенному в подземелье. Его зва-
ли Мирза-Юсуф; у хорезмшаха Мухаммеда он был летописцем.  Шах  выказывал
ему милость и ласку. Но когда старая гиена Туркан-Хатум сделалась в  Хо-
резме "великим мечом гнева и копьем могущества", она не пожалела ни  се-
дин, ни слабости Мирзы-Юсуфа и бросила его в подвалы тюрьмы...
   - Но за что?
   - За то, что он в своей книге назвал ее "черным пятном на плаще могу-
чего Хорезма" и описал все ее подлости. Об этом  донесли  шахине  святые
имамы, и теперь я хожу по городу, прошу подаяния и отношу в тюрьму, что-
бы прокормить беспомощного старика. Я жду, чтобы ворвались в этот  город
неведомые кочевники. Когда они будут резать население и джандары  разбе-
гутся, как мыши, я прибегу к тюрьме, задушу своими руками этого  подлого
сторожа и выпущу на свободу всех заключенных, а с ними  и  старого  Мир-
зу-Юсуфа. А сам я тогда уйду на свою родину.
   - А далеко твоя родина?
   - Далеко! Я из русской земли, и зовут меня Саклаб,  а  по-нашему  дед
Славко.
   Кара-Кончар задумался.
   - Скажи мне, бек-джигит, кого ты ищешь? -  продолжал  старик.-  Может
быть, я могу тебе помочь?
   - Много ли женщин в тюрьме? Сторож сказал, что сидят только две  ста-
рухи.
   - Он солгал! Ты заметил в башне, высоко под крышей, маленькие отдуши-
ны? Там - небольшие каморки. В них запрятано несколько женщин из  гарема
шаха за то, что они оказались непокорными.
   - Есть ли среди них туркменки?
   Старик задумался.
   - Я все узнаю. Этот сторож любит деньги. Хотя одет он оборванцем,  но
он богат. Из всех подаяний в пользу заключенных он им отдает едва ли по-
ловину, а все остальное берет себе. У него есть и дом, и сад, и гарем из
восьми жен...
   Я попробую помочь тебе. Видишь эту старую калитку под деревом,- здесь
раньше жил мой хозяин, летописец Мирза-Юсуф. Я оберегаю его дом  и  кни-
ги... У него была воспитанница, Бент-Занкиджа; она помогала ему  перепи-
сывать книги. Но она уехала в Бухару и потом исчезла. И  вот  я  остался
один...
   - Я верю тебе, старик Саклаб, и не думаю, что ты хочешь моей  гибели.
Завтра утром я буду здесь...

   Глава восьмая. ЧТОБЫ ВЗЯТЬ ГУРГАНДЖ - ЕГО НАДО СПЕРВА РАЗРУШИТЬ

   Монгольское войско, прибыв в Хорезм, не сразу приступило к осаде сто-
лицы. Сперва монголы расположились в селениях поблизости  от  Гурганджа,
сгоняя в свои лагеря пленных поселян. Оба сына Чингизовы, Угедэй и  Джа-
гатай, поселились в загородном дворце Тиллялы, а их  военачальники:  Ка-
дан, Богурджи, Тулен-Джерби, Таджибек и другие, спешно были заняты изго-
товлением осадных машин, метательных катапульт и "черепах"  на  колесах.
Китайские инженеры, привезенные издалека,  обещали  соорудить  штурмовые
машины, которые помогут быстро взять город.
   Затруднение представило отсутствие поблизости камней  -  нечего  было
бросать. Тогда китайцы предложили вырубать из тутовых  деревьев  большие
ядра и долго выдерживать их в воде,  пока  они  не  получат  необходимой
твердости.
   Отдельные отряды монголов появлялись с разных сторон города, вступали
в бой с выезжавшими из ворот отрядами всадников и быстро уносились, ста-
раясь снова заманить их в засаду. Но гурганджские воины уже были  насто-
роже и возвращались под защиту своих стен.
   В городе во главе войска стоял султан Хумар-Тегин, а  ближайшими  его
помощниками  были  Огул-Хаджиб  (защитник  Бухары),  Эр-Бука-Пехлеван  и
Али-Дуруги. На  военном  совете  султан  Хумар-Тегин  показал  подметные
письма монголов. В них население приглашалось  открыть  ворота  и  дове-
риться монголам, которые не сделают никакого вреда.
   - Почему не договориться с ними? - говорил султан.- Лучше  выдать  им
большую дань и кончить дело миром, чем подвергать  всех  жителей  ужасам
вторжения, резни и пожаров.
   Огул-Хаджиб и другие возражали:
   - Ты, падишах, вероятно, забыл, что монголы сделали с Бухарой, Самар-
кандом, Мервом и другими городами? Там жители тоже просили пощады и бро-
сали оружие. Монголы отобрали лучших ремесленников и послали  к  себе  в
Монголию, а остальных перебили палками с железными шарами.
   - Все-таки надо узнать, чего хотят монголы.
   Ночью султан Хумар-Тегин с небольшой свитой  выехал  из  Гурганджа  и
прибыл во дворец, где пировали Джагатай и Угедэй. Он предстал перед  ни-
ми, сложив руки на груди, как проситель.
   - Что ты нам привез? - спросил со смехом Угедэй.- Где  золотые  ключи
от ворот?
   - Я преклоняюсь перед величием и силой владыки Востока,  Чингиз-хана,
и хочу служить ему, как служат другие беки.
   - Нам нужен город Гургаидж, а не такие перевертыши, как ты! - ответил
мрачный Джагатай.- Можем ли мы поверить одному  твоему  слову,  если  ты
бросил родной народ и даже готов пойти против него? Возьмите его!
   Палачи схватили Хумар-Тегина и всех его спутников. Они сорвали с  них
одежды, не проливая крови, переломили им хребты и бросили в овраг,  где,
еще полуживых, их объели шакалы и собаки.
   Когда прибыл со своим войском старший сын Чингизов Джучи-хан,  Гурга-
идж был уже в тесном кольце монгольских отрядов. Чтобы подвести к стенам
метательные машины, три тысячи монголов и толпа пленных стали исправлять
мост через канал. Вдруг из ворот Гурганджа вылетел отряд смелых  всадни-
ков во главе с туркменом Кара-Кончаром. Они внезапно напали на  работав-
ших монголов и всех их перебили, нагромоздив на мосту целый вал  трупов.
Этот успех воодушевил осажденных.
   Тогда монголы придвинули к городу все свои войска. Они пригнали много
тысяч захваченных поселян и заставили их зарывать ров, окружавший стены.
После этого можно было подкатить осадные машины и начать штурмовать  го-
род. Метательные катапульты швыряли моченые деревянные ядра и  китайские
кувшины с горящей жидкостью. От нее вспыхивал такой сильный  огонь,  что
деревянные постройки загорались большим ярким пламенем и его  невозможно
было затушить.
   Наиболее решительно действовали с севера войска Джучи-хана.  Там  под
стены города пленные подкопали подземный ход. Монголы  ворвались  внутрь
города, и после отчаянной схватки вскоре на  северной  сторожевой  башне
уже развевалось огромное белое знамя сына великого кагана.
   Это вызвало зависть и ярость Джагатая. Он бросал на  стены  Гурганджа
отряд за отрядом, но защитники стен проявили неимоверную стойкость, сби-
вали влезавших кирпичами, обливали кипятком и горячей  смолой,  так  что
нападавшие падали грудами, обожженные и обваренные.

   Глава девятая. КАРА ГОНЧАР В "БАШНЕ ВЕЧНОГО ЗАБВЕНИЯ"

   Несколько раз Кара-Кончар неудачно приезжал к старой калитке под  де-
ревом, чтобы встретиться со стариком Саклабом. Наконец  он  его  увидел.
Старик был уже не с лохмотьях, как раньше, а в полосатом халате и с  си-
ней чалмой на голове. Не сразу можно было узнать его.
   - Прости меня, смелый бек-джигит, что я не мог раньше рассказать тебе
все, что я узнал и что сделал. Сторож тюрьмы точно в  рот  воды  набрал.
Боится, видно, джандаров, или он с ними заодно. Я заговаривал  с  ним  и
так и этак, предлагал чистить тюрьму, но этим вызвал  только  его  гнев.
Когда же я предложил ему работать у него на дому за пару лепешек в день,
он обрадовался и сделал меня надсмотрщиком за его  восемью  женами...  А
когда я побил его главную, злую жену, он мне в награду подарил этот  ха-
лат и старую чалму...
   - Что ты мне болтаешь вздор о каких-то женах и халатах! - рассвирепел
Кара-Кончар.- Я тебе дал пять золотых. Что ты сделал? Узнал ли все,  что
нужно?
   - Конечно, узнал! Если Назар-бобо молчит, то  разве  его  жены  могут
молчать? Они давно все от него выведали, а я выведал от  них...  В  этой
тюремной башне имеется несколько каморок, они прилепились внутри к  сте-
нам, как ласточкины гнезда. А в середине башни бревна сгнили и полы про-
салились до самого подвала.
   - Чтоб заодно шайтан и тебя завалил!
   - Добираться до этих каморок трудно, надо лезть по  деревянным  прис-
тавным лесенкам, связанным гнилыми веревками. Раньше по  ним  лазал  сам
сторож Назар-бобо, а теперь и он уже боится...
   - Кто же сидит в этих каморках?
   - Сидят люди, вызвавшие гнев Хорезм-шаха. А в одной каморке, под  са-
мой крышей, заключена молодая туркменка..,
   - Говори ее имя! - джигит схватил старика за плечо,
   - Говорят, что ее имя... Гюль-Джамал.
   - Ты сейчас же проведешь меня к ней.
   - Да разве это сейчас возможно? Двести джандаров  сидят  возле  ворот
дворца, изнывая без дела. Они ждут, на кого бы наброситься, а ты  хочешь
прямо пройти в тюрьму! И сам ты попадешь в подвал.

приеду и всех повытрясу!..- Кара-Кончар хлестнул коня и, взбивая пыль,
помчался вдоль узкой улицы.
   Он приехал в ту часть города, в которой жили  и  трудились  различные
ремесленники: кузнецы, медники, оружейники и искусные  мастера  кольчуг,
броней, щитов. Удары по наковальням бесчисленных молотков наполняли воз-
дух одуряющим грохотом и звоном.
   И здесь работа спорилась только наполовину,  горячо  работали  только
ремесленники, изготовлявшие оружие. Кому в день гибели нужны резные мед-
ные тазы, кувшины или нарядные украшения для конской сбруи?
   Кара-Кончар увидел толпу кричавших и  споривших  кузнецов.  Появление
мрачного всадника вызвало любопытство, и они замолкли. Что нужно "черно-
му джигиту" на вороном коне?
   Кара-Кончар въехал в середину толпы и заговорил горячо :
   - Эй вы, кузнецы, железные руки, медные груди! Долго ли ханы  и  беки
будут издеваться над вами? Сперва хорезм-шах Мухаммед  выжимал  поборами
ваши силы. Он убежал в Иран с  сундуками,  полными  золота.  За  ним,  к
счастью, поплелась и злобная гиена - его мать. Теперь самозванный султан
Хумар-Тегин передался на сторону наших врагов и, наверно, им уже расска-
зал, с какой стороны легче всего проломать стены Гурганджа. Долго ли  вы
будете моргать глазами и ждать, что какой-нибудь новый султан опять про-
даст вас? Чего вы ждете? Пойдем во дворец, разнесем в клочки это змеиное
гнездо и заодно высадим железные двери тюрьмы и выпустим из ее  подвалов
заключенных. Там сидят не разбойники и убийцы, а те, кто говорил  правду
не в угоду султану.
   - Пойдем, пойдем! Разнесем дворец  Хорезм-шаха!  -  закричали  кузне-
цы.Развалим тюрьму!
   - Берите молотки, берите клещи и зубила, берите все, что нужно, чтобы
расклепать цепи. Все берите, чтобы вывести из  подвала  умирающих  наших
братьев.
   Все кузнецы, и оружейники, и медники, и другие ремесленники, забрав и
молотки, и мечи, и копья, грозной толпой направились к дворцу.
   Некоторые джандары бросились навстречу и  пытались  разогнать  толпу.
Они были избиты и брошены под ноги. Пока кузнецы  громили  дворец,  нес-
колько человек помогали Кара-Кончару  раскрыть  железные  двери  тюрьмы.
Сторож Назарбобо, связанный, стоял тут же; он всхлипывал и  клялся,  что
всегда заботился о заключенных, как о своих детях, Кузнецы быстро откры-
ли железную дверь. Туган, прибежавший с кузнецами, кричал:
   - Скорее вниз, в подземелье! Там остались мои друзья, бессильные, ос-
лепшие от вечной темноты. Некоторые не смогут выбраться, у них  отнялись
ноги...
   Несколько человек спустились в мрачное отверстие подвала.
   Оттуда стали выползать заключенные, цепляясь друг за  друга,  в  лох-
мотьях, грязные, с отросшими длинными ногтями, со  спутанными  волосами.
Ослепшие от многолетней темноты, они стукались головами,  все  ощупывали
руками, плача и сйеясь, не веря счастью, что они снова под небом и солн-
цем, среди свободных людей.
   - Идите через базар,- кричали им из толпы.- Пусть все видят, как  Хо-
резм-шахи содержали своих подданных! Требуйте, чтобы купцы вам дали чис-
тые рубашки и шаровары.
   Кара-Кончар с пылающим факелом шагнул внутрь баш.  ни.  Оттуда  веяло
холодом и сыростью. Перед собой он толкнул испуганного, твердившего  мо-
литвы сторожа. Тот полез по шатким лесенкам. Сзади следовал Туган  и  по
пути сбивал молотком замки на дверях заключенных.  Жалкие,  в  отрепьях,
женщины, изможденные и худые, выходили, шатаясь, держась за стены,  и  с
плачем спускались вниз.
   Когда Кара-Кончар поднялся под самый свод крыши,  сторож  остановился
около железной двери. Маленькое квадратное отверстие было  защищено  же-
лезной решеткой.
   - Здесь,- сказал он,- содержится "навеки и до смерти" одна женщина из
дворцового гарема. Она осмелилась поднять руку на самого шаха Мухаммеда.
   - Чего ж ты ждешь? Открой!
   - Не гневайся на меня, храбрейший богатырь, но  ключ  от  этой  двери
хранится у падишаха.
   - Значит, у тебя нет ключа?
   - Нет, мой повелитель! Нет, мой всевышний аллах!
   - Тогда провались к чертям! - и Кара-Кончар сбросил сторожа. С  отча-
янным воплем полетел он вниз, по пути задевая рухнувшие балки, и скрылся
во мраке под визг и лай всполошившихся собак.
   Кара-Кончар припал глазом к небольшому отверстию в двери.  Он  увидел
только обрывок старого ковра, освещенный косым лучом солнца.
   "Где она? - думал он.- Каморка пуста. Неужели она погибла?"
   Вдруг тень скользнула перед ним, и показалось  темноз  лицо.  Большие
черные глаза впивались пристальным взглядом.
   Кара-Кончар давно готовил много прекрасных слов из старых  песен,  но
все они разлетелись, как испуганные пчелы. Он мог только сказать:
   - Это я!
   Робкий, слабый голос прошептал:
   - Освети твое лицо, чтобы я могла тебя узнать.
   Кара-Кончар отодвинулся и поднял горевший факел.
   - Я узнаю шрам через все лицо от лапы зверя. Это  ты,  кого  никто  и
ничто не удержит.
   - Отойди от двери, сейчас ты будешь на свободе.
   Кара-Кончар заметил, как стройная тень очень исхудавшей девушки  отс-
тупила назад, как легко она опустилась на обрывок  пестрого  ковра.  Луч
солнца упал на смуглое, почти голое тело. Его едва  прикрывали  лохмотья
красной ткани и несколько нитей синих бус. Большие черные глаза смотрели
мрачно и настороженно.
   - Пусти меня, Кара-Кончар,- сказал один из спутников.- Оружейник ско-
рее вскроет замки, чем богатырь Каракумов.
   Кузнец отбил молотком замок.  Железная  дверь  подалась.  Гюль-Джамал
продолжала сидеть, закрываясь руками.
   - На мне вся одежда истлела. Я не могу встать перед тобой.
   - Кара-Кончар отступил и сказал молодому кузнецу:
   - Ты не должен смотреть на женщину. Брось ей твой чапан, я тебе пода-
рю другой, шелковый.- Он повернулся и поднялся по узкой  полуразрушенной
лестнице на крышу башни.
   Он увидал кругом клубы дыма; в вихре искр и огня они неслись к  обла-
кам. Город пылал. Вокруг городских стен в тучах пыли передвигались отря-
ды всадников. Вдали на башне развевалось белое  семихвостое  знамя  Джу-
чи-хана.
   На площадку вышла Гюль-Джамал в синей чалме и мужском чапане, похожая
на тонкого, стройного мальчика. С изумлением подняв изогнутые брови, она
всматривалась вдаль.
   - Что происходит в Гургандже? Что это за страшные люди  скачут  перед
стенами города?
   - Война примчалась и сюда,- ответил Кара-Кончар.- Враги осадили  Гур-
гандж... Теперь мы с тобой будем всегда бороться рядом.  Огонь  войны  и
слезы на твоих печальньГх глаза нас соединили.
   - В этой страшной башне я все забыла и научилась только ненавидеть. Я
пойду с тобой всюду, как яростная  тигрица,  а  не  прежняя  беззаботная
Гюль-Джамал...
   Кара-Кончар уже не слушал ее слов. Прикрывая глаза рукой, он всматри-
вался в сторону сквозь проносившиеся клубы дыма и пыли.
   - Что наделали эти безумцы! Смотри: великая река Джейхун вышла из бе-
регов и движется на нас... Она  смывает  дома;  они  разваливйются,  как
детские игрушки... Смотри - высокие тополя, точно подрубленные, с  трес-
ком падают... Эти тупоголовые, беспощадные дикари разрушили древнюю пло-
тину, которая уже тысячу лет сдерживала течение могучей многоводной  ре-
ки... Теперь река, все сокрушая по пути, зальет и погубит весь многолюд-
ный город... Гюль-Джамал, надо немедленно бежать из этой  старой  башни:
под напором воды она рухнет и нас раздавит...
   Уже большая часть города была разрушена беспрерывными штурмами  плен-
ных, которых монголы гнали на приступы. Однако жители Гурганджа  продол-
жали защищаться с отчаянной яростью. Монголы брали квартал за кварталом.
Привыкшие биться в поле, с коня, монголы с трудом передвигались по узким
улицам, заваленным обломками горевших  построек,  но  продолжали  упорно
наступать и метко поражали защитников длинными стрелами.
   Самыми яростными бойцами были ремесленники Гурганджа; она знали, что,
в случае плена, их участь предрешена: самых искусных и  сильных  монголы
отошлют на свою далекую родину, а остальных, непригодных, перебьют.
   Жены и девушки сражались на стенах и крышах домов рядом со своими от-
цами, мужьями и братьями. И если ктолибо из них, пораженный стрелой, па-
дал, то женщины бесстрашно складывали перед раненым стенку из кирпичей и
земли, чтобы оградить упавших от новых стрел.
   Героическая защита Гурганджа вписала одну из самых необычайных  стра-
ниц в печальную повесть о гибели великого Хорезма; другие города большей
частью выказывали слепую доверчивость к монголам, малодушие и  слабость,
почему бесславно погибли. Вокруг Гурганджа монголы потеряли очень  много
своих воинов, и кости павших образовали целые холмы, которые потом много
лет были видны между развалинами.
   Когда остались невзятыми только три квартала, измученные,  израненные
защитники Гурганджа решили сдаться и послали избранных лиц к хану  Джучи
просить милости и пощады. Сын Чингиз-хана ответил:
   - О чем вы думали раньше? Почему вы не выказали покорности, когда мои
войска подходили к городу? Теперь, когда я потерял столько  моих  лучших
бойцов, могу ли я запретить моим воинам насытиться яростью  и  грабежом?
Никакой пощады вам не будет.
   Монголы бросились на уцелевшую часть  города.  Одних  защитников  они
взяли в плен, других зарубили, все имущество разграбили.
   По приказанию хана Джагатая, не желавшего, чтобы  жемчужина  Хорезма,
Гургандж, досталась старшему брату, монголы разрушили  главную  плотину,
распределявшую воду по всему Хорезму. Вода  затопила  огромный  город  и
снесла здания. Место города и потом много лет оставалось покрытым водой.
Кто спасся от татар, тот утонул в волнах разлившейся реки или погиб  под
развалинами. Сохранилось только несколько зданий: часть  старого  дворца
Кэшки-Ахчак, построенного из кирпичей, и две шахские гробницы.
   Вода разбушевавшейся реки затопила также и несколько  других  городов
Хорезма, а сама река переменила течение и долгое время направлялась  че-
рез пески в Абескунское море.
   Во время отчаянной защиты Гурганджа Хаджи Рахим находился  на  стенах
среди сражавшихся. Зная арабские способы перевязывания и лечения ран, он
помогал пострадавшим.
   Когда внезапно разлилась река Джейхун, он два дня просидел на высокой
кирпичной гробнице-мавзолее шаха Текеша. В плывшей мимо  лодке  оказался
рулевым уже знакомый дервишу кузнец Керим-Гулем.  Тот  пересадил  его  в
свою лодку, и они вместе плавали по бушевавшей водяной  равнине,  спасая
всех,  кого  могли.  Им  не  удалось  больше  встретить  Кара-Кончара  и
Гюль-Джамал. Значительно позднее Хаджи Рахим слышал не раз сказку мадда-
ха о подвигах Кара-Кончара, охотившегося в Каракумах за монголами,  и  о
его беспредельной любви к пастушке Гголь-Джамал,  насильно  увезенной  в
гарем последнего Хорезм-шаха.
   Маддах заканчивал сказку описанием разлива реки,  смывшей  славный  и
богатый Гургандж. В этот поток разбушевавшихся  вод  попал  Кара-Кончар.
Некоторые люди видели, как он отчаянно боролся с волнами,  чтобы  спасти
ГюльДжамал, но оба исчезли в бурных потоках... В одном месте, где  обна-
жилась возвышенность, нашли два тела: Гюль-Джамал и  Кара-Кончар  лежали
друг около друга, и маленькая ручка туркменки была зажата в могучей  ла-
дони КараКончара...
   Маддах заканчивал сказку поучением: "Любовь по истинному  влечению  -
это та любовь, которой нет конца иначе, как только со  смертью...  "  Но
если при этом девушки плакали, то маддах говорил: "Знающие люди мне  пе-
редавали также иное: будто бы известие о смерти  Кара-Кончара  в  волнах
Джейхуна неверно,он выплыл из потоков реки на своем вороном коне и  спас
Гюль-Джамал. Он увел ее в глубину Каракумов, в свою юрту  близ  колодцев
Бала-Ишем. Там они прожили счастливо много лет, чего и вам всем желаю!"

   Глава десятая. ХАДЖИ РАХИМ У ЮНОГО БАТУ-ХАНА

   Но презирай слабого детеныша, - быть может,
   это детеныш льва.
   (Арабская поговорка)

   Хаджи Рахиму удалось с трудом пробраться  между  буйствовавшими  мон-
гольскими отрядами и прибыть в лагерь Джучи-хана. Привязанная на колпаке
дервиша золотая пластинка с соколом охраняла его и привела к белой  юрте
правителя северо-западного улуса великого царства монголов. Хаджи  Рахим
слышал, что Джучи-хан, старший сын грозного Чингиз-хана, был  единствен-
ным из всех лиц, окружавших монгольского владыку, кто осмеливался с  ним
спорить. Но говорили также, что Чингиз-хан не доверял своему первенцу  и
постоянно подозревал его в попытках организовать заговор.  Поэтому  Чин-
гиз-хан назначил его правитилем самого отдаленного крайнего  улуса,  где
большую часть земель еще приходилось завоевывать. Чингизхан тогда сказал
сыну: "Отдаю тебе все земли на запад так далеко, как может ступить копы-
то монгольского коня!"
   В белой юрте, на низком троне, сидел, подобрав под  себя  ноги,  Джу-
чи-хан. Он был похож на отца высоким ростом, медвежьими ухватками и  хо-
лодным взглядом зеленоватых глаз. От безбородых  монголов  он  отличался
длинными усами и узкой черной бородой. Искусно вплетенные в бороду конс-
кие волосы переходили в тонкую косичку, которую Джучи закидывал за  пра-
вое ухо. Перед троном на коленях, пригнувшись до земли, покорно  ожидала
милости великого властителя толпа просителей: и ханов, и улемов, и  куп-
цов, и простых хорезмийцев.
   Хаджи Рахим, громко повторяя: "Я-гу-у,  я-хак!",  шагая  через  спины
просителей, прошел прямо к трону Джучи-хана и остановился,  опираясь  на
посох.
   Пристальным, мрачным взглядом уставился Джучи-хан на дервиша и  спро-
сил:
   - Чего просишь, кипчакский шаман?
   Хаджи Рахим объяснил, что принес собственноручное письмо великого ви-
зиря Махмуд-Ялвача.
   - Почему так поздно? Я жду письма давно.
   - Я находился в осажденном городе Гургандже.
   - Значит, ты был заодно с моими врагами?
   - Да, я как лекарь помогал раненым.
   Хаджи Рахим вскрыл конец посоха, залепленный воском, и вытащил  свер-
нутый листок бумаги с красной печатью. Писарь Джучи-хана развернул  лис-
ток и осмотрел его с удивленем.
   - Здесь написано всего три слова: "Этому человеку верь!"
   - Ясно и достаточно! - сказал Джучи.- Приведите моего сына Бату-хана!
   Нукеры побежали и вскоре вернулись. Впереди них  прыгал  мальчик  лет
девяти, с небольшим луком и тремя красными  стрелами.  Он  вырывался  от
двух стариков, которые старались его вести под  руки.  Подбежав  к  Джу-
чи-хану, мальчик привычным жестом упал на колени, коснулся лбом ковра  и
вскочил, посматривая на всех блестящими карими глазами.
   - Вот мой сын Бату-хан! - сказал Джучи, косясь на мальчика.- Я просил
преданного Махмуд-Ялвача прислать ученого мирзу, который научил бы моего
сына читать, писать и говорить на том языке, на  каком  объясняются  моя
новые подданные, жители Хорезма. Сумеешь ли ты быть таким учителем?
   - Я могу научить мальчика  читать  книги  туркменские,  персидские  и
арабские и сделаю это с радостью,- ответил Хаджи  Рахим.-  Я  только  не
умею объяснять священные книги, как это делают имамы в мечетях. Я  зани-
маюсь по тем книгам, в которых описываются путешествия по вселенной к  в
которых говорится, что такое добро и зло, любовь к родной земле  и  долг
каждого человека...
   - Это полезно и хорошо! - сказал Джучи.- Такой учитель  поможет  сод-
рать с моего сына кожу степного дикаря и сделать его правителем народов.
Бату, слушайся твоего нового учителя! А тебе, мирза, разрешаю бить моего
сына тростью...
   - Мальчик отвернулся.
   - Если он будет мне рассказывать про богатырей и про войны, я,  пожа-
луй, стану его слушать.
   Хаджи Рахим ответил мальчику:
   - Я тебе расскажу про завоевания румийского полководца Искендера Дву-
рогого. Этот царь, будучи совсем молодым, завоевал много  стран,  где  у
царей было больше, чем у него, и оружия, и сокровищ, и  войска,  но  они
все же были Искендером разбиты...
   Мальчик повернулся к дервишу и с любопытством стал его разглядывать.
   - Каким путем хан Искендер достиг таких побед? - спросил Джучи-хан.
   - Говорят, что, когда об этом спросили самого Искендера, он будто  бы
ответил: "Не угнетал я подданных завоеванной страны".
   - Джучи-хан посмотрел на своего сына и сказал:
   - Мой отец, единственный и величайший Чингиз-хан,  завоевал  половину
вселенной, а Искендер Двурогий - вторую половину. Что же остается завое-
вать тебе, Бату-хан?
   - Мальчик, не задумываясь, ответил:
   - Я отниму все земли у Искендера!..
   С этого дня Хаджи Рахим остался в лагере Джучи-хана, сделавшись  учи-
телем его сына Бату. Он занимался с ним несколько лет до внезапной гибе-
ли Джучи-хана от рук подосланных убийц. Во  время  облавной  охоты  Джу-
чи-хан погнался за оленем и отдалился в камышах от своих нукеров. Его  с
трудом нашли. Он лежал с переломанным, по монгольскому обычаю,  хребтом.
Таинственные убийцы скрылись и не были  обнаружены.  Некоторые  шептали,
что они были подосланы самим Чингиз-ханом . Джучи был еще жив, но не мог
сказать ни слова или пошевельнуть рукой. Только глаза его  смотрели  пе-
чально и мрачно, пока не закрылись навеки.
   В это время приехал, возвратившиь из похода на  запад,  прославленный
полководец Субудай-багатур. Он посадил мальчика Бату-хана к себе на сед-
ло и сказал:
   - Здесь тебя ждет такой же конец, какой увидел  мой  повелитель  Джу-
чи-хан. Ты едешь со мной в Китай, где научишься воинскому делу. Я воспи-
таю тебя, как родного сына, и сделаю полководцем.
   Расставшись с Бату-ханом, Хаджи Рахим  снова  остался  одиноким  ски-
тальцем. Он сильно горевал о своем младшем брате Тугане, который исчез в
Гургандже во время разлива реки. Погиб ли Туган, или спасся от волн реки
и мечей монголов? Скитался ли в других областях свободным, или рабом? Об
этом постоянно думал Хаджи Рахим и ждал того дня,  когда  он  его  снова
встретит.
   Хаджи Рахим обошел разные  города,  всюду  расспрашивал  очевидцев  о
скорбных днях, пережитых народами Хорезма во время вторжения беспощадных
монголов. Он записывал рассказы достоверных людей и, наконец, решил  на-
писать целую книгу о Чингиз-хане, о том, как он  стал  могущественным  и
захотел завоевать весь мир, и о том, как все гибло и обращалось в пусты-
ню там, где проходили монголы.

   Часть третья. БИТВА ПРИ КАЛКЕ

   Глава первая. ПРИКАЗ ЧИНГИЗ-ХАНА

   ...Вид их был адский и наводил ужас. У них
   не было бороды, только у иных несколько
   волос на губах и подбородке. Глаза узкие и
   быстрые. Голос тонкий и острый. Они сложены
   прочно и долговечны.
   (Киракос, армянский историк, XIII в.)

   Весной года Дракона (1220), в месяц Сафар (апрель) Чингиз-хан призвал
к себе двух полководцев, испытанных в выполнении самых  трудных  поруче-
ний: старого одноглазого Субудай-багатура и молодого Джеба-нойона. В это
время Чингиз-хан, взяв Бухару и Самарканд, готовился к походу на Индию.
   Немедленно они прибыли в шелковую юрту "потрясателя вселенной" и пали
на войлок перед золотым троном. Чингиз-хан сидел на  пятке  левой  ноги,
обнимая рукой правое колено. С его круглой лакированной шапки с  большим
изумрудом свисали хвосты черно-бурых лисиц. Желто-зеленые кошачьи  глаза
смотрели  бесстрастно  на   двух   склоненных   непобедимых   багатуров.
"Единственный и величайший" заговорил низким хриплым голосом:
   - Лазутчики меня известили, что сын желтоухой собаки, Хорезм-шах  Му-
хаммед, тайно покинул свое войско. Заметая следы своего бегства,  Мухам-
мед недавно показался на переправах через реку Джейхун. Он везет с собой
несметные богатства, накопленные за сто лет  шахами  Хорезма.  Его  надо
поймать раньше, чем он соберет второе  большое  войско...  Мы  вам  даем
двадцать тысяч всадников. Если у шаха окажется такое войско, что вы при-
задумаетесь - можно ли сразиться, воздержитесь от боя...  Но  сейчас  же
меня известите!.. Тогда я пошлю Тохучар-нойона, и он один справится там,
где вы вдвоем не сумеете победить... Мы думаем, однако, что это наше по-
веление сильнее, чем все войска Мухаммеда. Пока вы не будете тащить  Му-
хаммеда на цепи, ко мне не возвращайтесь!.. Если же разбитый вами шах  с
несколькими спутниками будет убегать, чтобы найти приют в крепких  горах
или мрачных пещерах, или, как хитрый волшебник, исчезнет на  глазах  лю-
дей, то вы черным ураганом промчитесь по его владениям... Всякому  горо-
ду, проявившему покорность, окажите  снисхождение  и  оставьте  там  не-
большую охрану и правителя, забывшего улыбку... Но всякий город, ставший
на путь сопротивления, берите приступом! Не оставляйте там камня на кам-
не и обращайте все в угли и пепел!.. Мы думаем, что это  наше  повеление
вам обоим не покажется трудным... Джебэ-нойон выпрямился и спросил:
   - Если. шах Хорезма Мухаммед чудесным образом будет  убегать  от  нас
все дальше на запад, сколько времени гнаться за ним и удаляться от твоей
золотой юрты?
   - Тогда вы будете гнаться за ним до конца вселенной, пока не  увидите
Последнего моря.
   Субудай-багатур, изогнутый и кривобокий, с кряхтеньем поднял голову и
прохрипел:
   - А если шах Мухаммед обратится в рыбу и скроется в морской бездне?
   Чингиз-хан почесал переносицу и перевел недоверчивый взгляд на  Субу-
дая.
   - Сумейте схватить его раньше! Разрешаем отправиться. Оба  полководца
поднялись с колен и попятились к выходу.
   В тот же день с двадцатью тысячами монгольских и татарских  всадников
они помчались на запад.

   Глава вторая. ДОНЕСЕНИЕ "ВЕЛИЧАЙШЕМУ"

   Выполняя повеление Чингиз-хана, его полководцы  Джебэ-нойон  и  Субу-
дай-багатур с двумя туменами всадников два года  рыскали  по  долинам  и
горным дебрям северного Ирана, разыскивая следы бежавшего владыки Хорез-
ма, шаха Мухаммеда. Ничего они найти не могли. А народная молва им  ска-
зала, что Хорезм-шах, бросивший свою родину  и  затем  покинутый  всеми,
умер на одиноком островке Абескунского моря.
   Тогда Джебэ и Субудай призвали монгола, умевшего петь старинные песни
про битвы богатырей, и медленно пропели ему свое донесение "единственно-
му и величайшему". Они заставили монгола повторять их слова девятью  де-
вять раз и затем послали его к Чингиз-хану в его стоянку в равнине  близ
города Несефа", богатой зелеными лугами и чистыми водами. Так как проезд
по дорогам был еще опасен из-за нападений и грабежей голодных шаек  бег-
лецов, покинувших сожженные монголами города, то для охраны  гонца  было
выделено триста надежных нукеров.
   Гонец всю дорогу распевал старые песни про монгольские голубые степи,
про лесистые горы, про девушек Керулена, похожих на алое пламя  костров,
но ни разу не пропел донесения пославших его багатуров. Прибыв в стоянку
великого кагана, пройдя через восемь  застав  телохранителейтургаудов  и
очищенный дымом священных костров, гонец подошел к желтому шатру и оста-
новился перед золотой дверью.